Концепция «религии» Фридриха Вильгельма Ницше в основном строится на радикальной критике христианства и кризиса современности. Его идея «Übermensch» (с нем. сверхчеловек, суперчеловек) раскрыта в большинстве его работ, особенно в его книгах «Так говорил Заратустра», «Воля к власти», «Веселая наука», «По ту сторону добра и зла». В его учении новый человек должен преодолеть тиранию религии и современного разума высокой аристократией будущего.

«Вы, высшие люди, этому научитесь у меня, … Но толпа моргает: «Мы все равны». … Перед Богом! – Но теперь умер этот Бог! Вы, высшие люди, этот Бог был вашей величайшей опасностью. С тех пор как лежит он в могиле, вы впервые воскресли. Только теперь наступает великий полдень, только теперь высший человек становится – господином! Поняли ли вы это слово, о братья мои? Вы испугались: встревожилось сердце ваше? Не зияет ли здесь бездна для вас? Не лает ли здесь адский пес на вас? Ну что ж! вперед! высшие люди! Только теперь гора человеческого будущего мечется в родовых муках. Бог умер: теперь хотим мы, чтобы жил сверхчеловек. Самые заботливые вопрошают: «Как сохраниться человеку?» Заратустра же спрашивает, единственный и первый: «Как преодолеть человека?» К сверхчеловеку лежит сердце мое, он для меня первое и единственное, – а не человек: не ближний, не самый бедный, не самый страждущий, не самый лучший. О братья мои, что я могу любить в человеке, так это только то, что он есть переход и гибель. И даже в вас есть многое, что пробуждает во мне любовь и надежду. Ваша ненависть, о высшие люди, пробуждает во мне надежду. Ибо великие ненавистники суть великие почитатели. Ваше отчаяние достойно великого уважения. Ибо вы не научились подчиняться, вы не научились маленькому благоразумию».[1]

В контексте этой цитаты можно понять совершенно разные формы концепции учения Ницше. То есть верующие могут обвинить Ницше в пропаганде атеизма, но глубоко думающие люди могут абстрагироваться как от прелюдии, наблюдая лишь цели учения Ницше. При этом цели можно тоже обрамить в разные формы. С трансцендентной стороны форма может выглядеть как мифологическое верование. С рационалистической точки зрения учение об «Умерменше» можно назвать новым вызовом постмодернистского человеческого прогресса, не учитывая исторические наложения религиозных и политических предпочтений современного общества.    

В соответствие с этим через Заратустру Ницше излагает свой диагноз современности как декаданс и пессимизм. Заратустра объявляет о новом человеке, Супермене. Далее именно так чаще всего будем называть идеал Ницше, который в понимании автора книги освободился от тирании религиозного разума (христианского).

Большинство ницшеистских ученых предпочитают переводить немецкий термин Übermensch придуманный самим Ницше как «сверхчеловек» (с англ. overman) или «суперчеловек» (с англ. superman). Некоторые предпочитают оставлять слово в оригинале, пологая, что поскольку нет хорошего английского эквивалента. Брюс Детвиллер в своей книге «Ницше и политика аристократического радикализма» утверждает, что слово «superman» позволяет нам связать перевод с другими словами, использующими «super», такими как «superhuman» или «superhistorical». Тем не менее, известный исследователь Ницше Вальтер Кауфман предпочитает соединять Übermensch с Überwindung, означающего преодоление. «Я научу вас сверхчеловеку. Человек – это то, что нужно преодолеть (überwunden). Что вы сделали, чтобы преодолеть (überwinden) его?»[2]. Примечательно, что если читать русские переводы, то в них глагол überwunden переведен как превзойти, что является малым искажением смысловой передачи автора. А так как произведение является философским, то значение каждого здесь слова для не немецких читателей является чрезвычайным звеном правильного осмысления того или иного предложения. Соответственно при халатном переводе вытекает неправильное понимание тонких моментов.

Ницше выступал против большинства идеалов своего поколения, особенно против идеи равенства. Действительно, идея супермена была расценена некоторыми интерпретаторами как аристократическая попытка переоценить современную политику. Согласно американскому исследователю Арли Дж. Гуверу, Ницше не считал свой век периодом автоматического прогресса или неизбежного просветления. Напротив, он видел в нем, возможно, последнюю главу в карликовости человека, нивелировании и посредственности людей.

Против идеала справедливости и равенства Ницше противопоставил идеал Уберменша: «Разве не кажется», отметил он, «что в Европе в течение восемнадцати веков господствовало единственное желание – сделать из человека возвышенного выродка? … каким представляется европейский христианин (например, Паскаль), разве тот не закричит с гневом, состраданием и ужасом: «О болваны, чванливые сострадательные болваны, что вы наделали![3]».

В первый раз Ницше использовал термин «Übermensch» в афоризме своей книги «Веселая наука», где он критиковал еврейский корнем идеал монотеизма и предупреждал, что он может сделать человека таким же застойным, как и большинство других видов. Против еврейского идеала он противопоставил греческий идеал Freigeisterei und Vielgeisterei (свободолюбивый и многолюдный менталитет). По его мнению, у греков были люди, такие как, Ubermenschen, Untermeschen and Nebenmenschen (сверхлюди, нелюди, второстепенные люди).

Греки отвергли идею равенства или соответствия. Ницше жаждал возвращение такой культуры, где мы могли бы снова позволить себе «роскошь лиц» (the luxury of individuals). Согласно Ницше, подавляя этот индивидуализм, монотеизм был «возможно, самой большой опасностью, которая еще стояла перед человечеством»[4].

Ницше в своей книге «Антихрист» утверждает, что с современным крахом христианского монотеизма открылся путь для переосмысления высших людей. Он пишет: «без христианского теизма в качестве опоры современная доктрина равенства кажется большой дерзостью». Заратустра говорит, что мы были равны перед Богом, но его Бог умер, так как Бог стал невероятным, вера в равенство стала одинаково невозможной для разумного человека. Ницше дает понять, что пришло время, чтобы подтвердить порядок рангов, чтобы усилить пафос дистанции, который создает психологию высшего человека.

Он знает, что церковь погубила европейского человека ставя все оценки на свою голову, бросая подозрения о радости в красоте, ломая сильных, сгибая все главным образом в муку совести, превращая любовь к Земле в ненависть к Земле. Церковь испортила совершенствование человека, когда у нее была прекрасная возможность превратить его в нечто прекрасное. Ницше представляет себе эпикурейского Бога, наблюдающего эту великую неудачу и отчаивающегося.[5]

Мысль Ницше представляет собой ответ против христианского мира и его иерархий. Для него нигилизм является центральной тенденцией в современную эпоху как следствие девальвации ценностей христианством. Супермен является ключевым понятием в идее Ницше переоценки ценностей. Он же представляет собой новый способ мышления за пределы дихотомии между добром и злом.

Ницше через Заратустру заявляет, «Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, – канат над пропастью.

Опасно прохождение, опасно быть в пути, опасен взор, обращенный назад, опасны страх и остановка.

В человеке важно то, что он мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель».

Ницше питал твердое убеждение, что у человека есть некоторый потенциал развития. Ницше заявляет, что человек – «не конец, а всего лишь путь, эпизод, мост, великое обещание[6]».

Заратустра говорил, что человек – это нечто, что природа намеревалась преодолеть. Заратустра спросил собравшихся: что вы сделали, чтобы победить его? Большинство людей, которые впервые услышали вопрос Заратустры, жили в культуре, восхвалявшей равенство, демократию, социализм, анархизм и феминизм.

Ницше рассматривает либеральную демократию и революционный социализм как симптомы слабой воли, требующей равенства. Главная цель – не равенство, а воспитание совершенных существ, «свободных духов». Высшая автономия Супермена исключает привязанность к «стаду» и его политике; идеология является препятствием для его перфекционизма.

Как жаловался Заратустра, «Никогда еще не было сверхчеловека! Нагими видел я обоих, самого большого и самого маленького человека.

Еще слишком похожи они друг на друга. Поистине, даже самого великого из них находил я слишком человеческим![7]».

Высшие люди прошлого были «счастливыми случайностями». В его работах есть очевидная ссылка на греков по этому поводу. Но в своей знаменитой философской поэме «Так говорил Заратустра», Ницше упоминает греков лишь один раз, – «Всегда ты должен быть первым и стоять впереди других; никого не должна любить твоя ревнивая душа, кроме друга» – слова эти заставляли дрожать душу грека; и шел он своей стезею величия[8]».

В чуть ранее вышедшем произведение «Веселая наука» Ницше очень часто импонирует грекам, вероятно импонируя их вере в мифологические божества. Можно сказать, что они схожи по всем параметрам как описывает Ницше своего Супермена в «Так говорил Заратустра», «Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, – канат над пропастью».

Выбор Ницше на персидского пророка Заратуштру пал по определенным параметрам немецкого представления расовой идентичности людей. Ведь основатель зороастризма Заратуштра был арийцем (индоиранская раса). Как известно автором «арийской» расовой теории был французский писатель граф Жозеф Артюр де Гобино, который еще будучи дипломатом несколько раз посещал Персию. Он верил, что арийцы переехали в Индию и Персию. Он же классифицировал германские народы как арийцев в Европе.

Гобино использовал средневековую персидскую эпическую поэзию, которую он рассматривал как полностью исторически точные описания, вместе с красотой персидских женщин (которых он считал самой красивой в мире), чтобы утверждать, что персы когда-то были великими арийцами, но, к сожалению, персы смешались с семитскими арабами для их же блага.[9]

Основной тезис Гобино состоял в том, что европейская цивилизация перетекла из Греции в Рим, а затем в германскую и современную цивилизацию. Он думал, что это соответствует древней индоевропейской культуре, которую более ранние антропологи неверно воспринимали как «арийский» – термин, который, как известно, использовали только индоиранцы в древние времена.[10]

 Гобино позже стал использовать и зарезервировал термин арийский только для «немецкой расы» и описал арийцев как расу германистики.[11] Тем самым он представил расистскую теорию, в которой арийцы – то есть немцы – были исключительно расой, позитивно отличающейся от остальных как суперраса.

Гобино описал ариев как физически очень красивых и высоких; огромного интеллекта и силы, наделенный невероятной энергией, великим творчеством в искусстве и любовью к войне. Как и многие другие расисты, он верил, что от того, что они делали, или от других слов, зависит то, как выглядят красивые люди, создавая прекрасное искусство, а уродливые - некрасивое.[12]

Впоследствии псевдонаучная арийская расовая теория была взята на вооружение национал-социалистической партией Германии при Гитлере. А как известно Гитлер восхищался произведением Ницше «Так говорил Заратустра». Свидетельством этого явилось смена германского герба в 1935 г. (после двух лет как Гитлер вступил в должность рейхсканцлера Германии). Таким образом Веймарский орел с округлыми крыльями был заменен на зороастрийский орел с прямыми крыльями (фаравахар).

Что касается истинных арийцев, то есть персов, то во время Второй мировой войны Иран сохранял нейтралитет. Возможно, Гитлер именно из-за арийского происхождения персов не объявлял войну Ирану, хотя с точки зрения геополитики Иран занимал выгодную позицию для Германии, которая стояла на рубеже Европы и Азии. В свою очередь по неофициальным источникам известно, что иранский Реза-шах не скрывал свое восхищение гитлеровской пропагандой превосходства арийской расы, истоки которой уходили в глубь персидской истории.

Таким образом, очень четко прослеживается учение Ницше в гитлеровской идеологии. Можно даже сказать, что именно философский трактат «Так говорил Заратустра» окончательно сформировал фашистскую идеологию Гитлера. Несомненно, влияние на расистскую идеологию Гитлера и немецких националистов оказала расовая теория Гобино. Но Гобино в отличие Ницше не призирал христианство из-за его «сострадательности».

Следовательно, сложно утверждать оставался ли Гитлер в сердце христианином, так как ученые, исследовавшие религиозное предпочтение Гитлера, разделились на два лагеря. Известно, что Геббельс в своем дневнике отмечал, что Гитлер «ненавидит христианство за то, что оно уничтожает всё благородное в человечестве», хотя есть достаточное количество фактов подтверждающие, что Гитлер был христианином. В своей книге «Майн кампф» и в публичных выступлениях до и в первые годы своего правления Гитлер выражал себя христианином. Гитлер и нацистская партия продвигали «Позитивное христианство», движение, которое отвергало большинство традиционных христианских доктрин, таких как божественность Иисуса. Из всего этого вытекает следующее объяснение: Гитлер был искусным оппортунистом и деистом. А это в свою очередь доказывает, что он является сподвижником Ницше. А что касается деизма, то в «Так говорил Заратустра» не прослеживается, а точнее умалчивается вопросы метафизики, космогонии - о сотворении мира и о его Творце, хотя Заратустра четко увещевает своих слушателей, что Бог умер, но этот аспект не исключает, что истинный Создатель жив, соответственно можно только предполагать о каком боге идет речь. Ну и в конце концов Гитлер четко разделял, где «сказ» (в виде прелюдии) и где (прагматичная) «быль».

Связка Гитлер и Ницше в данном контексте была дана не спроста. Учение Ницше, и достаточно твердо назовем ее «псевдорелигией» (если раскрывать его учение как религию), смогла обрушить мировой порядок, воцарила безжалостный хаос, претворила массовые убийства и гонение невиновных. Не исключено, что это было дважды, так как по некоторым недостоверным сведениям известно, что немецкие солдаты во время Первой мировой войны носили в вещмешке Библию и «Так говорил Заратустра».

Ницше жалуется на то, что народные массы обычно неправильно понимают великих людей, которые считают, что религия является неизбежным компонентом величия. В действительности величие характеризуется решительностью, скептицизмом, безнравственностью, умением расстаться с известной верой как это делали Цезарь, Фридрих Великий, Наполеон, Гомер, Аристофан, Леонардо, Гете[13].

Ницше было трудно описать Супермена, так как он никогда не существовал полностью и принадлежит будущему. Ницше хорошо обосновывает неравенство между людьми; он переносит время эгалитаристов на бремя элитаристов.

Если Бог мертв, а религия недействительна, если человеческая жизнь вообще должна иметь какой-то смысл, то Супермен Ницше – это очень амбициозная попытка «искупить» существование человечества. Вот почему так вопрошал Заратустра – «Что такое обезьяна в отношении человека? Посмешище или мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для сверхчеловека: посмешищем или мучительным позором. Вы совершили путь от червя к человеку, но многое в вас еще осталось от червя. Некогда были вы обезьяной, и даже теперь еще человек больше обезьяны, чем иная из обезьян. Даже мудрейший среди вас есть только разлад и помесь растения и призрака. Но разве я велю вам стать призраком или растением? Смотрите, я учу вас о сверхчеловеке! Сверхчеловек – смысл земли. Пусть же ваша воля говорит: да будет сверхчеловек смыслом земли[14]».

Согласно некоторым интерпретаторам, когда Ницше политизирует свою философию в отношениях между Суперменом и его доктриной воли к власти, он описывает человеческую свободу действий на языке эксплуатации, доминирования, борьбы и иерархии. Кроме того, по мнению Уоррена, Ницше часто был способен дать исключительно резкую критику современных политических идеологий. В то же время он не мог объяснить все политические эффекты, которые наблюдал, даже самые важные для его главной философской проблемы. Его политическая идея иерархического общества с небольшим лидерством аристократов‑философов рассматривается как несовместимая с политикой[15].

По мнению Конвея, можно плодотворным рассматривать загадочного Супермена с точки зрения возможностей, которые возникают, когда сам декаданс рассматривается как потенциально продуктивный контекст для восстановления человеческой души. Хотя Ницше много раз утверждает в «Так говорил Заратустре», что человек есть нечто, что должно быть преодолено, он никогда не предполагает, что постмодернистский его Суперчеловек – будет состоять из чего-то, что в некотором смысле не существует в современном человеке[16].

Ницше, говоря о высшем типе, который станет «высшей аристократией будущего», он говорит о «суперлюдях». По его мнению этой кастой должна стать «новая аристократия» или «будущие хозяева земли», «законодатели будущего», «свободные духи будущего», грядущая «мастерская раса», грядущая «правящая каста» – все это должно означать то же, что и его «высший суверенный вид», его «более сильная раса» или «более сильный тип».

Концепция расы Ницше не была романтически-биологическим расизмом многих его современников. Он чувствовал, что более высокий человек теоретически может происходить из самых разных мест и культур. Ницше сказал, что только «ученые волы» будут интерпретировать его сверхчеловека с точки зрения дарвиновской эволюции. По его словам, Супермен – это не самосохранение, как в дарвиновском кодексе, а господство и доминирование.

Супермен не обязательно является идеальным физическим образцом, сильным, здоровым, спортивным человеком. Возвышенный человек может иметь наивысшую ценность, даже если он ужасно деликатный и хрупкий, потому что множество очень трудных и редких вещей выращивалось и сохранялось вместе на протяжении многих поколений.

Все существа стремятся разрядить свою силу и доминировать. Воля силы всегда сталкивается и стремится преодолеть сопротивление. Сверхчеловек – это господство над собой и господство над другими. – Так говорил Ницше.

В конце концов является ли учение Ницше религией? Да, если это вызвало поклонение объекту. Сможет ли гипотетический Супермен стать объектом этого поклонения? Вряд ли, так как о нем ничего неизвестно как об объекте поклонения. Если не детище, то может ли отец претендовать на роль объекта поклонения? Когда-нибудь да, может – это как Сиддхартха Гаутама или пророк Иисус стали обожествленными в процессе фанатичного, иначе слепого следования некоторых их сподвижников.  

Шухрат Кагиров

20.12.2019 

[1] Ницше / «Так говорил Заратустра», I – О высшем человеке, 2-3.

[2] Ницше / Так говорил Заратустра, I – 3.

[3] Ницше / По ту сторону добра и зла, – Сущность религиозности, 62.

[4] Hoover, A. J. Friedrich Nietzsche: His Life and Thought / Westport: Praeger, 1994. – PP. 137-140

[5] Hoover, A. J. Friedrich Nietzsche: His Life and Thought / Westport: Praeger, 1994. – P. 141.

[6] Ницше / Генеалогия морали, – Рассмотрение второе «вина», «нечистая совесть» и всё, что сродни им, 16.

[7] Ницше / Так говорил Заратустра, II – О священниках.

[8] Ницше / Так говорил Заратустра, I – О тысячи и одной цели.

[9] Robert Irwin. Gobineau, the would-be Orientalist // Journal of the Royal Asiatic Society / Vol. 26/1-2, January-April 2016 – pp. 321-332.

[10] Mallory, J. P. In Search of the Indo-Europeans: Language, Culture and Myth / London: Thames and Hudson, 1991. – P. 125.

[11] Woodman, A. J. The Cambridge Companion to Tacitus, 2009. – P. 294.

[12] Rowbotham, Arnold Gobineau and the Aryan Terror Arnold H. / Rowbotham, The Sewanee Review Vol. 47, No. 2, pp. 152-165.

[13] Ницше / Воля к власти, 380.

[14] Ницше / Так говорил Заратустра», I – 3.

[15] Warren, M. Nietzsche and Political Thought / Cambridge: The MIT Press. 1988. – P. 208.

[16] Conway, D. W. Nietzsche's Dangerous Game: Philosophy in the Twilight of the Idols. / Cambridge University Press, 1997. – P. 114

{jcomments on}